В тюрьме, в сжатом пространстве, в одной точке пространственной и в одной временной точке, - большая масса людей. Эти правила - они стали моралью, они стали кодексом, они стали тем, от чего нельзя, опасно для жизни отступиться. У этого могут быть последствия. Это тоже важно, потому что там экстремальная среда, там нельзя задуматься о том, «хочу – делаю, хочу – не делаю».
Скажем, здесь плохо, если кто-то у кого-то что-то украдет, тем более у своих. А там это может привести к тому, что все просто друг друга перебьют. Это там надо зарубывать на корню. Здесь можно закрыть глаза, здесь можно сказать: «Я не дружу с Васей, потому что он спер у меня пятерку». А там нельзя не дружить с Васей, он будет с Вами в четырех стенах постоянно. Поэтому его нужно локализовать, на него нужно набить табличку – кто это, что это, и что будет с каждым, кто сделает это, – «это крысак».
Если сейчас будет какое-то землетрясение, ураган и нас завалит, вот в этом помещении завалит, – самое главное, что мы должны будем сделать, – попытаться достучаться через стены с одним вопросом: есть ли рядом люди, как с ними выйти на связь, чтобы координировать свои действия с ними. А в том измерении, в тех условиях – это не право, это обязанность. Если ты оказался на подвале, на новой для тебя зоне, тюрьме и так далее, и тебя локализовали стенами от всех остальных – это даже угроза для твоей собственной жизни.
А в идеале каждый заключенный должен найти связь со свободой – это самое главное, это программа-максимум.
Ігор Гаркавенко