– Здравствуйте, меня зовут Ира и я – наркоманка.
С этих слов начинает рассказ о себе худая и невысокая женщина. Она одета в стильный костюм, который напоминает экипировку для скачек – серый клетчатый пиджак с кожаными вставками и брюки, заправленные в высокие черные сапоги. Ире Антух 51 год, она работает в одной из благотворительных организаций Киева – в социальном сопровождении потребителей инъекционных наркотиков и работниц коммерческого секса, живущих с иммунодефицитом. Женщина помогает им начать антиретровирусную терапию – лечение ВИЧ-инфекции.
В пример своим клиентам Ира всегда ставит себя. Чуть меньше половины жизни – 23 года – она употребляла наркотики, а последние два года является клиенткой программы заместительной поддерживающей терапии. Благодаря ЗПТ, рассказывает Ира, она может помогать людям в той ситуации, в которой раньше была сама:
– Говорят, наркоман – в нем все потеряно. Но он же человек, я же человек. Почему на мне нужно крест поставить, если я хочу жить? И терапия дает мне этот шанс.
Родители Иры умерли рано, и уже с 14 лет она жила одна в собственной квартире. Ее пятилетнюю сестру Лизу воспитывала бабушка.
Дома у Иры постоянно собирались компании – прогуливали уроки – и в 10 классе она познакомилась с парнем на несколько лет старше. Вскоре девушка забеременела, но создать счастливую семью не получилось – ее молодого человека посадили в тюрьму за воровство. Следующий парень Иры оказался старше почти на 10 лет. Ей был 21 год, а ее дочке Юле почти годик, когда запах ацетона накрепко пропитал их квартиру – на нем новый сожитель варил «ширку». Предложил «попробовать» и Ире.
– Лучше бы мне дали передозировку, чтобы я почувствовала отвращение, – женщина произносит эти слова на одном дыхании, и кажется, что уже к концу предложения воздуха в ее легких не остается. После короткой паузы она сухо добавляет:
– Но мне дали именно кайф, и я поняла, как теперь могу расслабляться.
Новые отношения Иры продлились недолго, а когда из заключения освободился отец ребенка, он поставил женщину перед выбором: полная семья или наркотики. И Ира выбрала второе.
– Когда ты на кумаре (легкая форма ломки – авт.), тебя ничего не радует в жизни. Даже дочка, хотя грех такое говорить.
Так Ира осталась одна, и чтобы обеспечивать себя и дочку не нашла лучшего выхода, чем начать торговать наркотиками. Тогда же она познакомилась с районной милицией, которая «взяла женщину под крыло и крышевала в течении 15 лет». Правоохранители знали, что если где-то обокрали квартиру или случилось другое преступление, Ира может быть в курсе. Дела шли хорошо, пока в 2003 году не назначили нового начальника райотдела. Женщину посадили по 307 статье Уголовного Кодекса: «Незаконное производство, изготовление, приобретение, хранение, перевозка, пересылка или сбыт наркотических средств, психотропных веществ или их аналогов».
Иру лишили свободы на пять лет из максимально возможных восьми. Это было не первое ее заключение. Между 1999 и 2000 годами женщина отсидела в Харькове по статье, которой уже нет в УК Украины – семь месяцев за употребление. Выбросила в мусорник использованный шприц.
Второй срок Ира отбывала в колонии Тернополя и на то время пришлась ее первая «спрыжка» – Ира перестала употреблять вынужденно. В женской колонии достать наркотики не было возможности. До этого женщина бросить не пыталась – не хотела.
«Волшебное слово – внук»
Пока Ира была на зоне, с ее шестнадцатилетней дочерью жила сестра Лиза, которая к тому времени уже тоже сидела на игле. А когда Ира освободилась по УДО – вышла на год раньше – у нее уже был трехмесячный внук.
По подсчетам Иры, в общей сложности за 30 лет с того дня, как она начала употреблять, «чистой» была семь: четыре года в колонии и три после – когда семья заменила ей наркотики.
– Все то, что я пропустила с дочкой, все, на что я смотрела в наркотическом опьянении, все главные моменты – первые зубы, первые слова, первые книжки – я проживала с внуком. Внук – это все в моей жизни. Это для меня волшебное слово, – Ира достает смартфон и показывает фотографии светловолосого школьника – вот он за рулем машинки, на другом фото обнимает толстого породистого кота.
При трезвой жизни и благодаря поддержке семьи Ира быстро забыла, что происходило до колонии. Прошлую компанию, которую то и дело встречала на улице, женщина попросту игнорировала. Но вскоре прошлое напомнило о себе. Дочь Иры работала в благотворительной организации и выполняла план по тестированию на ВИЧ, сделать анализ крови она предложила маме.
– Когда я узнала, что положительная, у меня случилась истерика. Хотя в глубине души я себе говорила: «Стоп, тетя, ты чего. Столько лет употреблять, чего ты хотела? Или передозировка, или ВИЧ – как за должное», – Ира произносит эту фразу с жестким сарказмом. Семья убедила женщину, что статус – не приговор, и Ира начала принимать антиретровирусную терапию.
«Наркотик умеет ждать»
Внук рос, пошел в садик. Свободного времени у Иры стало больше.
– Я даже не знаю, когда это снова постучалось ко мне – наркотик умеет ждать. Сестра сидела со знакомой, позвонила и спросила: «Не хочешь подъехать?». И мы укололись.
Отношения в семье изменились – Ира постоянно искала деньги, просила у дочери под разными предлогами. Пока не услышала: «Мама, стоп, я больше не могу. Давай хоть внука пощадим от того, что пережила я».
С тех пор уже два года ежедневный маршрут женщины пролегает от площади Тараса Шевченко до станции метро Святошин. Оттуда она едет остановку на маршрутке и около 10 минут идет пешком. Ира принимает препарат заместительной терапии – жидкий метадон – на одном из двух сайтов Киева в городской клинической больнице №5. Сайтами называют кабинеты ЗПТ на базе лечебно-профилактических учреждений, в которых пациенты бесплатно получают препараты. Всего в Украине 176 сайтов. Кабинеты работают в рамках государственной социальной программы. Но есть также частные организации и реабилитационные центры, которые предлагают платный метадон и бупренорфин.
Ездить «на Святошин» Ире удобно. В пятой больнице сосредоточена часть ее работы – сюда она «ходит с клиентами по врачам». На то, чтобы выпить метадон (недавно Иру перевели с таблеток на сироп) у женщины уходит не больше 10 минут. Медсестры говорят, что Ира очень послушная. Своего врача женщина приравнивает к родной матери. Иногда делает ей подарки – к восьмому марта, например, подарила блеск для губ.
Заместительная терапия предусматривает постепенное снижение дозировки препарата. Но зарубежная практика показывает – в среднем нужно около семи лет для того, чтобы пациент попросил об уменьшении дозы. Прекращение употребления – не обязательно: пациент может участвовать в программе сколько необходимо, если не нарушил правила, по которым может быть исключен – агрессивное поведение, пропуски, вынос препарат, употребление, торговля или обмен наркотиков. По данным Минздрава, за 2015 год из программы ЗПТ выбыло 2158 человек: успешно завершили – 245, покинули по собственному желанию – 799, в результате административной выписки – 520 человек, умерли – 368 человек, вследствие привлечения к уголовной ответственности – 226 человек.
Учитывая свой стаж употребления, Ира относится к ЗПТ скорее как к возможности сохранять нормальное психоэмоциональное состояние и хорошее физическое самочувствие (препарат не дает ей ощущение “кайфа”), а не как к лечению. Женщина считает, что для нее уже нет пути к жизни без наркотиков – здоровье не выдержит.
– Мой организм пропитан до кончиков волос, сколько бы я их не обрезала – они растут с метадоном. Зачем мне проходить через боль и ад? Я хочу помогать людям.
Последние два года Иру поддерживает мысль о том, что с зависимостью можно жить, работать и приносить пользу другим.
– Но я не говорю этого молодым, с небольшим стажем употребления, у которых все впереди. Которые еще могут бросить, например, лечь в реабилитационный центр или пройти детоксикацию.
Ира не общается ни с кем из клиентов ЗПТ, которых встречает изо дня в день. А о некоторых говорит с явным пренебрежением. Недалеко от больницы между жилыми домами и офисными помещениями затерялся сквер, через него проходят четыре дорожки и сходятся в центре у бювета. Мало людей задерживаются в парке надолго – набирают воду, срезают через сквер дорогу. Но тем не менее, здесь всегда людно. На скамейках в разных частях парка собираются в небольшие компании мужчины – пациенты терапии. Некоторые выпивают – пиво или более крепкий алкоголь. Реже вместе с ними можно заметить женщин.
– Тут они проводят целые дни: подкупают, продают препараты, которые выносят, меняют, подбухивают – догоняются. Зачем им ЗПТ? – сокрушается женщина. Ира считает, что такие пациенты занимают места тех, кому они, возможно, нужны больше. Ее возмущает, что по таким зависимым общество судит о ЗПТ в целом не в пользу программы.
«Колоться можно бросить. Но жить не хочется»
Андрей Яровой не разделяет пациентов терапии на тех, кто достоин участвовать в программе больше или меньше. Мужчина уже 10 лет работает в сфере «Снижения вреда» и 8 лет является клиентом заместительной поддерживающей терапии. Начинал Андрей как социальный работник на аутрич-маршрутах (работа с уязвимыми группами в местах, привычных для них – авт.) – выдавал чистые шприцы. Потом, когда встал на ЗПТ, был социальным работником на одном из киевских сайтов. Андрей общался с потенциальными пациентами и определял их мотивацию к участию в программе. Он уверен, что тем, кто проводит на сайтах и в их окрестностях большую часть свободного времени, терапия важна не меньше, чем тем, кто снова начал работать или учиться.
– Они уже не воруют, им не нужно любыми способами искать деньги на наркотики – лекарство дают бесплатно каждый день, они прекращают заниматься криминалом, меньше денег идет наркодельцам. А это хорошо еще и для общества. Кроме того, они находятся под регулярным наблюдением врачей и проходят токсикологический контроль.
То, станет ли ЗПТ для пациента чем-то большим, чем источником бесплатных препаратов – возможностью вернуться к полноценной жизни – зависит в большей степени лишь от него самого, считает Андрей.
Согласно исследованиям организации ЮНЭЙДС, 1$, вложенный в программу заместительной терапии, сохраняет государству 6-7$ за счет уменьшения вреда от преступности и расходов на расследование преступлений.
Средние расходы бюджета МВД Украины на раскрытие дел, связанных с наркотиками, в 2012 году составляли чуть больше 22 тысяч гривен. На содержание осужденного в колонии в месяц уходило 1 131 грн., 1 115 из которых шли на зарплату персоналу и коммунальные услуги. Тогда как лечение одного пациента в программе ЗПТ обходилось в 310 гривен/месяц. Такие цифры приводят «Альянс» и фонд «Відродження» в совместном аналитическом отчете за 2014 год. По данным «Альянса», сегодня месячный курс лечения метадоном для одного пациента составляет около 120 грн, а бупренорфином – 598,7 грн.
Сам Андрей стал пациентом ЗПТ после многочисленных попыток бросить – прошел лечение в восьми реабилитационных центрах.
– У меня получалось взять себя в руки, но когда не колешься, жить не хочется. Потому что не вырабатываются эндорфины. Просыпаешься и засыпаешь в депрессии, днем хочешь повеситься. Я начинал употреблять именно для того, чтобы вернуть желание жить.
До наркотиков у Андрея была хорошо оплачиваемая работа по специальности. Его, инженера-судоводителя, дома из рейсов ждала любимая жена. Так было, пока в порту Антверпена знакомые моряки не попросили 32-летнего Андрея купить героин у итальянских матросов – мужчина хорошо говорил на английском.
– Думал, интересно же – понюхаю, что оно. Ведь я такой умный, волевой, у меня такие планы на жизнь. Но силы воли и ума должно хватить на то, чтобы первый раз не попробовать. Эта дрянь дает ощущение такого счастья...
Вскоре Андрей начал колоться, чтобы «не переводить продукт». Во время работы он думал не о своих обязанностях, а о том, знает ли, где купить наркотики в порту следующего города. Через пять лет мужчина оставил работу, ушел из семьи и переехал в Киев – лечиться. Андрею казалось, что это единственная возможность уберечь жену – он понимал: еще чуть-чуть и она бы разделила с ним зависимость.
Сегодня Андрей заочно получает второе высшее образование – учится на психолога в КНУ имени Шевченко, входит в правление «Ассоциации участников ЗПТ Украины», консультирует в благотворительной организации «Восточноевропейское и центральноазиатское объединение людей, живущих с ВИЧ», «Евразийской сети снижения вреда», «Альянсе общественного здоровья», ездит с мониторинговыми миссиями по городам Украины.
Во время разговора, Андрей размеренно постукивает по столу упаковкой таблеток – мужчина получает бупренорфин по рецепту, приходит на сайт три раза в месяц. И хотя такая возможность предусмотрена законодательно, рецептурная выдача пока еще не повсеместна. Так в Киеве, по статистике «Центра общественного здоровья Минздрава», из 1024 пациентов программы по рецепту препараты получают 115.
Тем не менее, выдачу на руки для самостоятельного приема Андрей считает одним из самых важных изменений, произошедших с программой – можно работать, уезжать в города, в которых нет кабинетов ЗПТ и не быть привязанным к сайту.
– По приказам Минздрава, чтобы получать препараты на руки пациент должен минимум полгода участвовать в программе, быть без нарушений и с отсутствием наркотика в крови, а также предоставить справку с работы – убедить членов МДК (мультидисциплинарных команд), что прием будет способствовать дальнейшей ресоциализации.
Андрей рассказывает и о других улучшениях в программе. Во-первых, ЗПТ стала более низкопороговой. Сегодня для того, чтобы стать участником программы, нужно быть старше 18 лет и иметь диагноз зависимости, который устанавливает врачебная комиссия. Андрей рассказывает, что еще в 2008 году в приказе Минздрава было требование о наличии ВИЧ-статуса.
Чтобы стать на терапию Андрею пришлось покупать инфицированную кровь, хотя он не ВИЧ-положительный. Когда мужчина сдавал анализ, то сказал, что наркоман и сам возьмет кровь – из паха, и подменил ее на купленную. Иначе бы не попал в программу.
Во-вторых, из обязательных условий исчезло наличие двух неуспешных попыток лечения. При власти Януковича появился даже черный рынок справок о лечении – стоила одна 1500 гривен. В-третьих, последние четыре года на тендерах по закупке препаратов на средства Глобального Фонда выбирают более дорогие препараты.
Кроме того, по мнению Андрея, перестает быть актуальным один из традиционных аргументов против заместительной терапии в Украине – утечка метадона и бупренорфина в нелегальный оборот. В 2016 году «Альянс общественного здоровья» изучил в Едином государственном реестре судебные решения, имеющие отношение к препаратам заместительной терапии. Так, за 10 лет из программы в незаконный оборот попали менее 25 граммов метадона (из ввезенных для ЗПТ в Украину 1, 5 тонн) и 0,32 грамма бупренорфина (из ввезенных 34,4 кг).
В практике работы Андрея попытки выноса препаратов случались. Но сегодня, по его мнению, это потеряло всякий смысл.
– В Киеве много частных клиник, куда любой балбес с паспортом придет и, если он наркоман, ему выпишут рецепт, он пойдет и купит ту же таблетку в аптеке. А не возьмет из чужого рта.
Впрочем, Андрей видит, что в обществе все еще остались предубеждения против ЗПТ. Часто ее воспринимают как «раздачу наркоты нарикам»:
– Терапия – это не волшебная палочка, которая поможет каждому. Да, есть те, кто приходят на программу, потому что не могут найти деньги на уличные наркотики. Но для существенной части людей - это подпорка, чтобы что-то в своей жизни поменять. Как диабетикам нужен каждый день инсулин, так и нам наши таблетки.