ГоловнаПолітика

Східний фронт

- Изюмский район приветствует вас. Не забудьте надеть бронежилет.

Мы переглядываемся.

- Да шутка, шутка! Я вообще удивляюсь, как вы ночью не побоялись ехать, - говорит водитель.

Мы уже почти на месте. И тут только доходит: за все время пути на трассе видели от силы пять-шесть машин. Все – встречные. В нашем направлении – ни одной.

«Ростов-на-Дону» - столько-то километров. «Славянск» - столько-то. Свет фар выхватывает дорожный указатель. Названия этих двух городов выведены на одном щите. Сегодня это кажется символичным.

- Разве здесь есть блок-посты? Тут же наша территория, – спрашивает Макс.

- Блок-постов нет. Но, у нас сейчас как: в каждом селе – своя банда. Кто – именем революции, кто – по законам военного времени. Поди, вон, разберись.

- Мародеры?

- Ну, да. В лучшем случае. Так что ездить надо быстро и лучше днем.

Фото: EPA/UPG

Город со сладким названием. Город смерти

Этот город всегда ассоциировался у меня со смертью.

«Смерть – это враг. Уступить ей без сопротивления – значит совершить предательство из предательств», - написано над входом в реанимационное отделение местной больницы. Было написано в 2007-м. Цитата какого-то классика от медицины. Сейчас, может, уже сняли. Хотя, сомневаюсь, что с тех пор больницу осчастливили ремонтом.

Фото: 112.ua

В январе 2007-го тут умер Евгений Кушнарев. Умер около полудня. Официально объявили об этом только в четыре.

Ранние морозные сумерки – небо еще не погасло, подол горизонта весь в багряных всполохах. Выхожу из больницы – надо как-то выбираться в цивилизацию. Коллеги с местного телеканала выдвигаются в Харьков – едут за телом. Следовать в составе этой импровизированной похоронной процессии не хочется, ловлю машину на Донецк.

- На Донэцк? – удивляется пожилой армянин. Его «жигуль» - единственный, кого удалось остановить.

Сговариваемся, сажусь в машину.

Оборачиваюсь назад – закат уже догорел, только тлеет, кроваво-красными пятнами расползаясь по куполам местного собора, что на пригорке.

Город со сладким названием Изюм. Город смерти.

На «Луну»

Сколько раз потом ездила я по этой дороге. И всегда – из Харькова в Донецк. Не наоборот.

Я помню ее, эту дорогу, всю. Каждый изгиб.

Изюм – ровно на полпути, граница двух областей. Сразу за ним – Славянск.

Сейчас здесь штаб АТО. Частично – в самом Изюме. Частично – в селе Довгеньке, что неподалеку.

Блок-пост в Изюме
Фото: Макс Левин
Блок-пост в Изюме

- Вам же на луну, да? – спрашивает водитель.

- Какую луну?

- Ну, в штаб.

- А почему «луна»?

- Не знаю, - мнется, - Как-то так повелось, вот и называем.

На пути в Довгеньке, минуем первый блок-пост. Само село – в стороне от трассы.

Штаб АТО – палаточный лагерь посреди поля.

Путь к лагерю – через тополиную аллею. Старые деревья почти смыкаются кронами, образуя тоннель. По тоннелю едет БТР. На правом его борту – эмблема ВДВ, парашют и два самолета. Те самые днепропетровские десантники.

- Обкатка? – Макс высовывается из окна автомобиля.

Мы припарковались возле блокпоста, в тени, ждем, пока за нами выйдут. Просто так в штаб не попасть. Даже журналистам. «Идет война», - объясняют вежливо. И ты, по журналистской привычке, начинаешь сперва возмущаться-ругаться-требовать, но потом замолкаешь. И, правда, война.

Фото: EPA/UPG

- Ага! Обкатка! – кивает ему человек на броне.

На меня косится неодобрительно. Девчонка, еще и в бронежилете. Девчонок тут только не хватало.

- Что такое «обкатка»? - спрашиваю.

- После ремонта, значит, - объясняет наш водитель, - Проверяют машину.

- А зачем мешки и ящики с песком по бортам примотаны?

Фото: EPA/UPG

- Вроде как дополнительная броня.

- То есть?

 - Защита. Когда снаряд попадает, если человек внутри машины – шансов мало, слишком сильная ударная волна. А вот спрятаться за броней можно. Ну, а песок дополнительно «гасит» силу удара. Вот, новые машины, «Буцефал», они такой решеткой по периметру обнесены. Видала, да? Вот, им удары не страшны. Ну, а прежние модели – голь на выдумки хитра.

Да, я видала. Когда выезжали с дальнего блокпоста – что ближе всего к передовой – сама оказалась внутри боевой машины.

Фото: Макс Левин

Неофиту сперва кажется, что места тут очень мало, на самом деле – более, чем достаточно. С десяток бойцов вмещаются легко, но – при необходимости – может и больше поместиться. И это – в полной амуниции. Продумано все до мелочей. Вплоть до бронированного «поддона» машины и подвесных кресел, напоминающих вертикально закрепленный гамак. В случае, если БТР-4Е наскакивает на мину, поддон обеспечивает лучшую защиту, а подвесное подвижное кресло – сбережет ваш позвоночник от раздробления. Да, потому что если вы сами запакованы в жилет (изрядно сковывающий движения) и внутри брони сидите на откидной лавочке – в случае взрыва мины, перелом всех костей вам гарантирован.

«Буцефал» хоть и назван в честь коня Александра Македонского, сам больше напоминает огромного бульдога. И стартует так же: чихает мотором, заводится – рычит, передняя корма чуть наклоняется вниз – клюет носом, и резко срывается с места.

Пассажиры – а это командиры батальонов - немногословны. Впрочем, гул внутри стоит такой, что – даже при желании разговаривать сложно. Короткие минуты переезда большинство использует, чтоб хоть немного отдохнуть. Оказывается, если склонить голову на передней край бронежилета, можно уютно вздремнуть. Полноценный сон здесь – слишком большая роскошь. На войне бодрствовать, значит – жить.

Происходящее на Донбассе мы называем антитеррористической операцией. На самом деле, это война. Настоящая война.

Фото: EPA/UPG

«Один из раненых сидел на месте, которое предназначалось мне»

Знаете, что такое «журналистская чуйка»?

Это когда внутренний голос говорит: надо, но не объясняет зачем. Зачем - выясняется уже потом. Так было и на сей раз, так LB.ua оказался в окрестностях Славянска.

База – Изюм. Отсюда первую вылазку всегда предпринимают в Довгеньке, «на луну».

Еще неделю тому – до начала активной фазы АТО, журналистов туда допускали без проблем. Сейчас – только по специальной договоренности и то, «если ничего не случится». Случиться может в любой момент.

Аналогично – с выездом на блок-посты. Пока было относительное затишье – можно было в штабе договориться, чтоб взяли с собой на борт «брони», когда поедут на передовую. Второй вариант – условиться с таксистом, из местных. С таксистом даже лучше: военная машина – стопроцентная мишень, обычный «ланос» - мишень относительная. Главное, чтоб водитель не дрейфил и посильнее давил на газ - «зеленка» простреливается. Раньше она радовала глаз. Теперь – пугает. Сколько уже случаев было. Коллеги, встретившие нас в Изюме, рассказывали, как и сами попали под минометный обстрел посреди трассы.

Некоторым везло – доходили до самой горы Карачун и оттуда уже спускались в город.

Фото: EPA/UPG

С началом активной фазы меры безопасности серьезно ужесточили. «Самовольные вылазки» прекратились. Теперь и в штаб-то попасть – за счастье.

- Я уже договорился, что поеду в составе нашей колонны из Изюма в Славянск. Кроме меня брали еще оператора от Минобороны, - говорит Ефрем Лукацкий, легендарный украинский фотограф «Ассошейтэд пресс», - Прихожу на точку, скоро выезд, как мне говорят «нет». Ты не представляешь, как я с ними ругался! До хрипоты! А все равно не взяли. На утро узнаю: колонна попала в засаду: 13 раненых, один – убитый. Один из раненых сидел на том месте, которое предназначалось мне.

Подавленные, слушаем угрюмо. Но охоты пробираться ближе к Славянску рассказ Лукацкого, разумеется, не отбивает. Даже наоборот.

При том, что по-хорошему, у журналистов, вновь прибывающих сейчас в Изюм, выбор невелик: общение с местными жителями, беженцы в Святогорской лавре и в Купянске, окраинные блок-посты (сугубо номинальные, на них – ничего интересного ни для «снимающих», ни для «пишущих»), ну и «луна».

Казалось бы: причем тут чуйка? При том, что LB.ua посчастливилось «упасть на хвост» правительственному «десанту».

Александр Турчинов, Арсен Аваков, с ними – командиры батальонов (первый и второй батальоны Нацгвардии, батальон «Донбасс», «Киев-1» и другие) прибыли на следующий день. Поездка держалась в строгом секрете, поскольку – с точки зрения безопасности – была чистой авантюрой. Лучшей мишени для террористов, чем два высших руководителя и почти все комбаты, не придумать.

Восточный фронт. Обстоятельства

Ранее утро. Едем на полигон в Чугуев, навстречу киевским визитерам.

Колдобистое шоссе то резко обрывается вниз, то круто карабкается в гору. По обе стороны – поля, расчерченные аккуратными прямоугольниками посевов. Слева – пшеница. Совсем еще молоденькая, только колосья выбросила, стелется шелковым покрывалом. Справа – разлапистые подсолнухи, не вошедшие еще в полный рост, но с уже крепкими жилистыми стеблями.

Тихая пасторальная идиллия. До чего все это знакомо, дорого, любо. Какая невозможная боль: знать, что за полдесятка километров отсюда твою страну кромсают на куски. Что вот эти поля обильно орошены кровью. Что под пулями гибнут мирные жители.

Фото: Макс Левин

- Смотри, «скорая», - толкает Макс.

- Черные номера. Военные.

Ясно, что с той стороны, да еще и «на мигалке», «скорая» едет с раненым. Если двигаются в Харьков, значит «тяжелый».

Всю оставшуюся дорогу молчим.

Сам Чугуев – стратегическая точка. Здесь расположен военный аэродром, в окрестностях – сразу несколько военных баз и склады с оружием. Немногим меньшие, чем в Соледаре, к которым террористы подбирались еще в середине апреля.

Сейчас на полигоне происходит смотр новой военной техники.

- Все эти машины уже побывали в боях. И проявили себя очень хорошо, но в «полевых условиях» всегда обнаруживаются какие-то детали, нюансы, которые еще нужно доработать, улучшить, - объясняет конструктор, пока дожидаемся гостей, - Этим и занимались. Вот – результат, - он гордо окидывает рукой десяток БТРов, стоящих в ряд.

Тут и новенький «Дозор», который вскоре поступит на вооружение украинской армии (и не только украинской, но также польской. Нашим западным соседям машина так понравилась, что приобрели лицензию на ее производство). И уже знакомый нам «Буцефал». И его «специальная версия» - медицинская машина, приспособленная под перевозку четверых «лежачих». Если раненые могут перемещаться сами – их в машине поместится еще больше.

- Хорошие машинки, - приговаривает Семен Семенченко, фотографируя «экспонаты» на мобильный телефон, - Надежные, - обхаживает их со всех сторон. Так обычно ладный хозяин ходит по двору, осматривая свои владения.

- К вам они попадут? - спрашиваю.

- Если повезет.

«Брони» хронически не хватает. На войне ей всегда рады. И даже срыв иракского контракта, которому еще зимой печалился весь Харьков, сейчас воспринимают с радостью. Вернувшись домой, 42 БТР, забракованные иракцами, очень пригодились под Славянском.

И не только здесь.

Ареал АТО – север, северо-запад и юго-запад Донецкой области, также – часть Луганской. Если смотреть по карте, получается эллипс. Одна его сторона – линия АТО. С другой – граница.

Вдоль линии АТО – наши блок-посты. Всего – около двух сотен. С этих «упорных» точек и ведутся, собственно, бои с террористами. По мере изменения линии фронта, блок-посты сдвигаются, круг сужается – террористов прижимают все ближе к границе. Выдавить их с территории Украины одним махом не получается – элементарно сил недостаточно. Это, кстати, ответ всем тем умникам, кто, сидя на диване, призывает «покончить с бандитами решительно и жестоко», не думая даже о мирном населении, которое страдает больше всего.

Разом перекрыть всю границу (общая протяженность украино-российского кордона – 2800 км, - С.К.) тоже не получается. По той же причине.

В тот день, после затяжных боев, наши освободили Красный Лиман. В город даже вернулся мэр и Турчинов, не мешкая, назначил главу райадминистрации.

Все назначенцы – местные, никаких пришлых. Кроме того, освобожденные территории патрулируют сводные наряды донецкой и луганской милиции. «Зачистить» террористов – первый шаг, но затем – для полноценного восстановления мирной жизни – нужно «зачистить» и банды мародеров-разбойников. Их в этих краях сейчас расплодилось немало.

Об этом всем говорим с Аваковым, а я вспоминаю рассказ водителя, который вез нас из Харькова в Изюм.

Турчинов добавляет: перекрыли границу в Луганской области – надеемся отрезать террористов от поставок оружия и «живого подкрепления». Ночью приходит новость: наемники прорвали границу на соседнем участке. В Украину заехало несколько машин с террористами.

И так – по кругу. Но кольцо вокруг бандитов, несмотря на все сложности, постепенно таки сжимается.

Блок-пост

Дорога, с двух сторон, перегорожена бетонными блоками. На подъезде – горит костер. Такой знакомый, счастливо-знакомый запах шин… Из нутра бетонных блоков торчит пластиковая «удочка». На «удочке» – флаг, желто-голубой фон и широко раскинувшая крылья, хищная птица – символика спецподразделения «Беркут».

Фото: EPA/UPG

- Полтавский и киевский «беркут» тут воюет, - поясняет собеседник. Среди них же не все отморозки были. Их как расформироваоли – многие сюда подались, Украину защищать.

На посту стоит боец в «песчанке». На руке – чуть выше локтя, и на каске - желтые наклейки.

Сердце обрывается. Перед глазами встает Институтская - те самые снайперы на склонах у Октябрьского. Черная форма, желтые повязки.

- Не обращай внимания, это просто для того, чтобы в темноте друг-друга отличать, - успокаивает Аваков.

Умом понимаю правильность его слов, да вот память так просто не унять.

- Немедленно отойдите с линии огня! – кричит нам один из беркутовцев.

В «зеленке» - ну, вот буквально рукой подать – что-то тяжело ухает. Стрельба и взрывы.

К ним, впрочем, быстро привыкаешь. Привыкая, прекращаешь инстинктивно пригибаться.

Как и тогда, на Майдане.

Солнце уже катится к закату. Горизонт весь застлан дымом – разрывы. За пеленой разрывов – Славянск.

Александр Турчинов принимает доклад одного из командиров батальона, обороняющих блок-пост номер «три».

- Батальон выполняет боевое задание без потерь. Мы задержали двух сепаратистов, которые сейчас переданы СБУ для выяснения обстоятельств…, - молоденький комбат запыхался, но докладывает главнокомандующему как положено.

Сам блок-пост – короткий участок трассы между бензозаправкой и постом ДПС.

Возле поста ДПС – аллейка молоденьких сосен. Все, как одна, выжжены пулеметным огнем.

Стекла в постовой будке разбиты, стены – покарежены. На уцелевшей их части – … детские рисунки. «Ми вами пишаємося!», «Молимося за Україну», «Збережемо Україну», «Повертайтеся додому»- гласят трогательные надписи, сделанные неверной детской рукой. Эти рисунки присылают сюда со всей страны.

- Очень помогает, - говорят бойцы.

Фото: Макс Левин

Они живут тут неделями. Безвылазно. В самодельных землянках. Бытовые условия совершенно ужасные. С водой – перебои (холодной. О горячей речь не идет в принципе – С.К.), питание – как придется. Но, когда спрашиваешь об этом напрямую – не жалуются. Объяснение одно и исчерпывающее: «война».

- Сколько у них «двухсотых»? – тихо справляется Турчинов у двух командиров, что встретили нас здесь, на посту.

Я стягиваю каску. Подслушивать разговор – как обычно, профессиональная привычка – совершенно невозможно. Целые предложения тонут в отзвуках канонады, а тут еще каска глушит обрывки слов.

- Сложно сказать. Они же скрывают. Но точно больше трех сотен. Ближе к четыремстам где-то.

- За последние дни мы много диверсантов задержали. Больше двухсот человек, - вступает в разговор второй командир, - Так вот, во-первых среди них много кавказцев – всех мастей. Во-вторых – профессиональных военных, участников боевых действий.

Турчинов кивает. Говорит что-то. Что именно, не разобрать – возобновилась канонада.

- Как думаете, с Красным Лиманом сегодня окончательно справимся? – доносится, наконец, знакомый голос Александра Валентиновича.

- Должны. Осталось хорошенько все проверить и все. Чтоб в укрытиях они где не засели.

- Поскорей бы. Нам это важно очень.

Фото: Макс Левин

Красный Лиман – крупный железнодорожный узел. Освободив его, мы открываем пути для поставок подкрепления, провизии нашим бойцам.

- Мне доложили, что есть нехватка керосина для авиации. Я сейчас уже отдал распоряжение, все проблемы решатся.

- Это хорошо, Александр Валентинович, спасибо, - говорит первый командир.

- Только, это…, - мнется второй, - Давайте как-то переместимся. Долго слишком на одном месте находимся.

- Там профессионалы работают. Стреляют очень прицельно. Все-таки небезопасно, - поясняет первый.

Наша маленькая группка меняет дислокацию. Из-под одного каштана, к другому.

- Поедем, пожалуй, - торопит кто-то из комбатов.

Гостям, конечно, рады, но ясно, что их присутствие отвлекает. Война.

Фото: Макс Левин

Опять выныриваем на трассу. Славянск уже по левую руку.

Пелена над городом сгущается. Глядя на этот плотный дымный саван, вдруг вспоминаешь из детских книжек – «бой за высоту». «Высотой» может быть что угодно: обычная бензозаправка, пост ДПС, уединенный хутор, гора Карачун. Любая точка, цена контроля над которой – десятки жизней. С обеих сторон.

Фото: EPA/UPG

Соня КошкінаСоня Кошкіна, Шеф-редактор LB.ua
Читайте головні новини LB.ua в соціальних мережах Facebook, Twitter і Telegram