Выпускница мастерской Александра Сокурова Кира Коваленко из Кабардино-Балкарии для своего дебюта выбрала историю о милой и наивной абхазской девушке, которой выпало жить в эпоху исторических потрясений. Результат кропотливой работы режиссера впечатляет. В «Софичке» буквально по крупицам удалось воссоздать быт и традиции абхазского села в 30-60-е годы минувшего века. Необычен и стиль фильма, полностью отрицающего логику времени. Его действие происходит в разные годы, а его героиня — одновременно и юная, и повзрослевшая Софичка, переживающая первую любовь, трагическую смерть мужа от руки собственного брата и ищущая в себе силы, чтобы простить его.
Кира Коваленко признается, что во время съемок, которые проходили в селах Члоу, Арасадзых и Отап Очамчырского района Абхазии им очень помогали сами местные жители: «Они помогали своей добротой и непосредственностью. Нам было важно, что они не отталкивали нас за то, что мы приехали к ним откуда-то из другой страны снимать на их языке. Мы ведь ворвались к ним из чужой культуры и хотим что-то сказать».
После премьеры фильма в Таллинне мы задали Кире Коваленко несколько вопросов.
Фазиль Искандер хотел, чтобы «Софичка» была снята на русском языке, но вы его не послушались. Почему для вас было важно снять ее на абхазском?
Несмотря на то, что Искандер писал на русском и считал себя русским писателем, действие его повести происходит в абхазском селе. А местные жители в 1930-е годы просто не могли говорить на русском, хотя русский язык тогда начали изучать в абхазских школах. Кроме того, абхазский особенно звучит. Это определяет темперамент и многое дает — и в художественном плане, и с точки зрения правды. Поэтому мой фильм был возможен только на абхазском языке.
Смотря ваш фильм, поначалу сложно поверить, что он действительно снят на абхазском, который сам по себе достаточно резкий и жесткий. Как вам удалось достичь настолько мягкого звучания этого языка?
Мы много репетировали с актерами, и то что получилось не вызывало противоречия у самих абхазов. Значит, такое звучание и такой способ возможен.
Действительно, сами абхазы говорят несколько жестче. В самой Абхазии есть несколько диалектов, из которых мы выбирали один, конкретно для того места, где снимали фильм. Также такое звучание получилось еще за счет того, что русский звучит довольно мягче по сравнению с абхазским, а мне хотелось добиться понятного для всех интонирования. Иногда мы пробовали говорить сначала на русском, а потом те же интонации повторяли на абхазском. Это был интересный процесс, и я надеюсь, что абхазы примут мой способ, эту мягкость. Надеюсь, что им понравится то, что их язык может звучать красиво и мягко.
Довольно часто фильмы, действия которых происходят в конкретной местности, снимают совсем в других регионах. Почему вы решили снимать именно в Абхазии?
Для меня это было очень важно из художественных соображений. Хотя продюсеры и многие другие советовали снимать в другом месте. К примеру, в Кабардино-Балкарии или в Санкт-Петербурге, в павильоне. Я от всего этого отказывалась. Потому что представьте, какую атмосферу несет дом, который стоит с начала ХХ века и который построен самими абхазами!
У нас был интересный момент, когда мы нашли дом для главной героини. Мы начали его реставрировать и в одной стене обнаружили много слоев обоев. Когда их сняли, то возле камина оказался отпечаток женской руки, вырезанный ножом. Для нас это был уникальный след того, что в этом доме жило не одно поколение людей. Как можно снимать где-то в другом месте, если именно там есть такой сильный отпечаток времени?
Кстати, эти дома построены удивительным способом: в них каждая доска пронумерована. Их можно разобрать, перевезти и собрать на новом месте, если абхаз решал переехать куда-то. Таких домов мало осталось: во время войны их разбирали на дрова. Нам пришлось их реставрировать, воссоздавать интерьер.
Что было самым сложным на съемках?
Главная сложность была в том, что мы работали в селах, где ничто не способствует тому, чтобы там снималось кино. Бытовые и погодные условия были непростые. Тяжело было убедить некоторых актеров одеть тот или иной костюм. Я ведь долго исследовала, как выглядела повседневная одежда абхазов, какая простота в их быту. Те, кто не очень хорошо с этим знаком, думает, что абхазы все время ходили нарядными.
В абхазских архивах почти не сохранилось материалов о том, как жили люди в первой половине ХХ века. Фотографий обыденной жизни я не нашла — только постановочные, на которых они всегда надевали свою самую лучшую одежду. Но я заметила, что на таких фотографиях они нередко стоят босиком, а подобные детали о многом говорят. Народам, живущим на Кавказе хочется, чтобы они выглядели более возвышенно, чем есть на самом деле, и за счет этого возникает довольно ложный образ. Нам удалось выяснить многие детали — вплоть до того, какое именно белье носили женщины, как они купались. Такие интимные мелочи для меня были очень важны, даже если я их не показываю в своем фильме.
Очень большую помощь нам оказала прекрасная ассистентка по костюмам и реквизиту Наталья Шпанова. Ей удалось собрать по всей Абхазии буквально по крупицам уникальный реквизит, мебель. Все, что вы увидите в кадре — ее огромная заслуга. Конечно, многое мы брали и из музеев. Но главное, что все эти вещи настоящие и они несли свою энергетику.
Во время общения со зрителями вы рассказали о том, что было невероятно трудно в Абхазии найти носителей абхазского языка. Как вы думаете, почему так произошло? И как обстоят дела в вашей родной Кабардино-Балкарии с кабардинским, карачаево-балкарским языками?
На самом деле в Абхазии свой язык не забыт. Просто мы в действительности сталкивались с тем, что многие люди не в совершенстве знают абхазский. Русский язык захватывает всё, все на нем общаются и что-то отходит на второй план. То же происходит и в Кабардино-Балкарии. Чтобы язык сохранился и мог переходить из поколения в поколение, как мне кажется, нужно более тщательно и деликатно к нему относиться. Ведь языки тоже исчезают, а в них ведь есть большая ценность.
Как вы пришли к идее с использованием различных временных пластов в фильме? Это была изначальная задумка?
Нет. Я приходила к этому постепенно, поскольку меня всегда трогала временная тема, мне всегда это было интересно. То, что моя героиня живет в одном времени и пожилая Софичка может посмотреть на себя молодую, как мне кажется, затрагивает душевную сторону этой истории. Одна мысль, что я могла бы перенестись в прошлое и посмотреть на саму себя несколько лет тому назад, меня очень волнует. И диалог, который происходит в фильме между пожилой и молодой героиней для меня важен. Ведь молодая героиня не знает еще, что с ней произойдет, а пожилая уже прожила и все знает.
Вашим учителем был Александр Сокуров, у которого в Нальчике была своя режиссерская мастерская. Что вам дали полученные в ней знания?
За все, что со мной сейчас происходит, я благодарна Александру Николаевичу. До поступления в его мастерскую я была совершенно другим человеком, и случившиеся со мной изменения мне нравятся. Человек ведь должен меняться. Сокуров вложил во всех нас свою душу и научил смотреть глубже, замечать что-то особо важное, привил любовь к литературе, к музыке, на все открыл нам глаза. Теперь нам остается просто заниматься самообразованием и заходить в открытые нам двери.
Каким будет ваш следующий фильм?
Я бы очень хотела снять его в Северной Осетии, хотя сейчас он существует лишь на уровне сценария. Буду искать какие-то возможности, чтобы приступить к работе над ним. Северный Кавказ мне интересен, потому что там есть очень много тем, которые нужно затрагивать и поднимать, чтобы проживающие там народы стали более близкими и понятными другим. Мне они интересны, да и я сама знаю об этом регионе больше, чем о каком-то другом. Я понимаю их национальный характер и несмотря на то, что не знаю местных языков, я их чувствую.
А тема, которую я затрагиваю в своем сценарии довольно спорная и сложная для Северного Кавказа. Но если не понять, почему в местных семьях происходят какие-то сложные ситуации, мы никогда не сможем найти пути их решения. Мы снимаем фильмы, чтобы помочь людям разобраться. И будет хорошо, если мое исследование, мой фильм поможет им в этом.
Какие именно темы вас волнуют, когда вы говорите о Северном Кавказе?
Самое важное — то, что происходит в семьях, между родными людьми. Я человек аполитичный, меня больше волнуют вопросы человеческих отношений. К примеру, тема власти внутри семьи, отношения между отцом и сыном, между братьями, почему мы имеем очень мало проявлений любви.
Это действительно большая проблема. Достаточно обратить внимание на прессу. Не раз я сталкивалась с заголовками типа «В Дагестане отец убил дочь за то, что она осквернила их род» или «Сын убил отца во Владикавказе». Если подобные ситуации случаются, значит, необходимо в этом всем разобраться, помочь понять друг друга и разрядить эту жесткую атмосферу на Северном Кавказе.
Значит, ваш следующий фильм будет о современности?
Да, это уже современная история.
Но в будущем возможен возврат и к литературным произведениям. У меня есть несколько замыслов. Например, хочу написать сценарий фильма о женском ГУЛАГе. Я прочитала книгу воспоминаний Тамары Петкевич и эта тема для меня очень важна.