Точно поместить во времени это «давным-давно» достаточно сложно. Можно обоснованно говорить и о 2014, и о 2008, и о 2004, и о некоторых других годах, определяя момент, когда российская внешняя политика стала ревизионистской – то есть направленной на подрыв сложившихся правил игры и слом существующего миропорядка. Степень радикализма все это время варьировалась. Мировой порядок хотели ломать частями, тем более, что отдельные его фрагменты Москву вполне устраивали. Ключевая проблема, однако, состояла в том, что время играло не на ее стороне. Построенная в России общественно-политическая модель неконкурентоспособна. В долгосрочной исторической перспективе она проигрывает всем соперникам от Ванкувера до Владивостока и дальше. Поэтому менять правила игры становилось необходимо, иначе уже завтра даже ближайшие подконтрольные страны могли изменить лояльность. Евромайдан в Украине в том или ином виде был неизбежен, и реакция на него была, в общем-то, проявлением бессилия.
Вместе с тем в 2014 году ставки значительно возросли. Игра Кремля все меньше напоминала шахматы и все больше – покер. Это была и остается та разновидность покера, в который играют против казино, покера с отрицательным математическим ожиданием. Иными словами, игра, в которую можно только проиграть.
То есть, временами, конечно, выигрывать можно, даже очень много, собирая сложные и редкие комбинации. Но на дистанции шансов встать из-за стола богаче, чем сел, нет. Понимая это, в Кремле пытаются изменить правила игры.
Государствам-ревизионистам всегда приходится нелегко. Они балансируют на грани, вынуждены проявлять чудеса изобретательности и постоянно идти на высокий риск. Их внешняя политика превращается в беспрерывную ходьбу по минному полю, где каждая ошибка может стать последней. Даже тактические победы ничего не гарантируют и вполне могут становиться Пирровыми. Авантюризм, вынужденное тактическое мастерство и стратегическая обреченность – эти черты могут быть общими для внешней политики в исполнении таких разных государств, как Древняя Спарта, поздняя Византия, нацистская Германия и современная Россия. Бороться со временем – очень сложная задача. Нам, к слову, тоже неплохо бы это понять.
В 2014 году геополитический покер России перешел в новую стадию. Решения, принятые уже тогда – в первую очередь решение об оккупации Крыма – сделали позиции Кремля крайне уязвимыми. Как и положено, за тактический успех пришлось расплачиваться стратегическим ослаблением. В Украине многие примеряли к ситуации рецепты «холодной войны», ожидая чего-то типа распада России перед лицом единого фронта Запада уже буквально на днях. Долгие четыре года нам понадобились для того, чтобы понять – простые рецепты не работают, а тем более рецепты из позавчерашнего дня. Впрочем, многие до сих пор продолжают уповать на что-то подобное.
Между тем, никакой «холодной войны» 2.0 нет. Глобальные противостояния такого типа возможны между соперниками, которые представляют собой угрозу для существования или базовых ценностей друг друга. Это, в свою очередь, требует сопоставимости силовых потенциалов – и не в количестве ядерных боеголовок, а, скорее, в способности влиять на повестку дня. У СССР такой потенциал, хотя бы в силу идеологии, был. У сегодняшней России его нет. Она, как и КНДР или Иран, опасна в силу своей непредсказуемости. На США, как и в разгар «холодной войны», приходится 20-22% мировой экономики. А вот экономика России сегодня сопоставима с австралийской и может «похвастаться» 1,5-2% от мировой. Противостояние США и, тем более, коллективного Запада с таким соперником будет выглядеть совершенно иначе.
Некоторые характерные черты мы уже можем заметить. Неторопливость, осторожность, даже нежелание причинить слишком большой ущерб – среди них. Ни США, ни Европе некуда спешить. Каких-то сверхпризов геополитическая победа над Россией не принесет. Главная задача – ограничить ущерб и, возможно, попытаться встроить ослабевающую Россию в другие игры против по-настоящему серьезных соперников.
Если с таких позиций посмотреть на события последних дней и недель, можно прийти к следующим выводам. Во-первых, спираль реакций раскручивается пока в дипломатической плоскости. Резкие заявления, высылка дипломатов могут быть, а могут и не быть прелюдией к более серьезным политическим шагам. Во-вторых, даже в дипломатических рамках этот конфликт демонстрирует основные источники уязвимости России и слабость ее позиции: отсутствие союзников, тотальное недоверие и ограниченность любых ответных шагов. Запад – и в целом, и отдельные страны – играет на своем поле и не торопится. России снова нужно сильно рисковать ради гипотетических тактических выигрышей.
В-третьих, обострение отношений России с Западом не приводит автоматически к нашему выигрышу. Мы сидим не за общим покерным столом, а за отдельным, где играем в свою игру против Кремля. События за соседним большим столом связаны с нами очень опосредованно. Нам в любом случае нужен план собственной игры в очень сложных условиях.
Россия становится удобным врагом. С ней выгоднее враждовать, примыкая к многочисленным соперникам, конкурентам и врагам Кремля. Дружба с Россией способна приносить все меньше выгод. Это со временем приведет к усилению международного давления на Кремль, которое легко можно будет спутать с нашей победой. Важно помнить, что такого рода давление для нас может быть только средством, но не целью. Как его максимально правильно использовать – вопрос открытый.