После свержения памятника Ленину на его освободившемся пьедестале первыми побывали несанкционированные объекты: золотой унитаз, манекены и фигура Девы Марии в стиле тиражной садово-парковой скульптуры. Затем вступил в действие «Общественный договор» под патронатом платформы культурных инициатив «Изоляция», в рамках которого были поочередно установлены три временные инсталляции: «Населяя тени» Синтии Гутьеррес, «Бесконечное празднование» Махмуда Бакши, «Ритуал природы» Исы Каррильйо. Все эти работы непосредственно задействовали постамент. Световая инсталляция Бакши размещалась, как и фигура Ленина или несанкционированные скульптуры, на самом пьедестале; Гутьеррес установила строительные леса, по которым посетители могли подняться в точности на то место, где стоял памятник Ленину; мята и розмарин Каррильйо окутывали постамент снизу доверху.
Установленная следом скульптура «Middle Way» Богдана Раца, также известная как «Синяя рука», была первым объектом, который не являлся сайт-специфичным, то есть созданным специально для этого места, – он никак не задействовал постамент и был размещен по принципу «поставим путешествующую скульптуру в место, где уже стояли раньше временные инсталляции». Никакой другой связи со спецификой локации не было. По тому же принципу после «Middle Way» установили ледяную скульптуру рыси, которая дублирует стальную скульптуру «Отражение» Петра Гронского (проект, победивший в конкурсе «Символ Карпат»). По форме художественной практики это было уже ближе к акции, поскольку акцент был не на скульптуре, а на самом факте её размещения и быстротечного исчезновения (таяния), отсылающего к быстрому уменьшению популяции рыси в Карпатах. В этом случае инициаторы проекта просто использовали броское место, чтобы громко оповестить об экологической проблеме. Установка ледяной рыси стала ближе не к инсталляциям «Общественного договора», а к прошлогодней эко-акции, когда все желающие приносили к «Синей руке» пластиковые синие руки и перчатки, чтобы заявить о проблеме утилизации мусора. Рысь разместили на бульваре Шевченко 23 октября, а уже 29-го её сменила скульптура «Противостояние» Алексея Золотарева, которая отсылает не напрямую к монументу Ленина, но к событиям, благодаря которым Ленин свой постамент покинул.
Этот короткий обзор динамики временных объектов на месте бывшего памятника Ленину говорит нам о нескольких вещах. Первое, что стоит отметить: в работах художников всячески обыгрывался постамент в тот отрезок времени, когда было сильное беспокойство по поводу того, фигура какого деятеля займет это место следующей. Уместно вспомнить, какими виделись прогнозы будущего этой локации, когда в рамках «Общественного договора» установили первую временную инсталляцию. Так, арт-критик Ася Баздырева в критическом тексте «С высоты пьедестала» в 2016 году писала: «Найближчим часом КМДА ухвалить рішення щодо майбутнього постійного монументу. З огляду на шалену декомунізацію та поспішні рішення, можна передбачити, що прийдешній «grand solution» спровокує чимало гучних сварок та спроб довести – чий герой героїчніший. У такій гарячці... кожен намагається замінити одних ідолів на інших».
К счастью, за более чем три года «grand solution» так и не утвердили и, кажется, «героичнейшего героя» для это постамента всерьез никто не искал. Хотя каждый арт-объект на месте Ленина вызывал шквал обсуждений и критики, сама стратегия работы с пространством путем установки временных объектов, а не внедрения спущенного сверху решения, сработала. Это продемонстрировала «Синяя рука», чье размещение было ответом уже не на декоммунизацию, как в первой волне арт-объектов, а на сам принцип смены временных скульптур (без привязки к вопросам памяти). Именно это дает сейчас возможность критикам сравнивать локацию постамента Ленина с четвертым постаментом на Трафальгарской площади, как сделала, например, Дарья Зум в тексте, посвященном «Противостоянию» Золотарева. Сравнение основано на похожем принципе подбора скульптур, переход к которому в Киеве знаменовал «Middle Way». Этот принцип подразумевает отход от работы с конкретной проблематикой в сторону свободного визуального экспериментирования с определенным пространством в городе, превращение его в открытую площадку для представления разнообразной современной скульптуры. Кроме того, один из объектов, гостивший на Трафальгарской площади – скульптура «Hahn/Cock» Катарины Фрич, гигантский синий петух, который вызывает у украинского зрителя яркую ассоциацию с синей рукой. «Hahn/Cock» пребывал на лондонской площади с 2013-го по 2015-й год и, по мнению директорки программы «Четвертый постамент» Джастин Саймонс, выглядел там довольно сюрреалистично, – как и «Middle Way» для нас на бульваре Шевченко.
Художественные подходы к этой локации можно оценивать в двух измерениях. Первое измерение – формальное, то есть тут мы оцениваем, насколько согласована форма арт-объекта с пространством, расположенным вокруг него. Художник или куратор может стремиться к гармоничному согласованию, но может игнорировать этот аспект или даже ставить целью стилистическое несоответствие. Это вполне допустимо для временных объектов, но может привести к впечатлению визуального разлада.
Второе измерение – смысловое. Один художественный подход подразумевает конфликт с исторической и символической памятью места – например, оспаривает значимость тоталитарной идеологии и ее пророка Ленина, и через его фигуру – весь «большой нарратив» советской героизации. Второй подход ничего не оспаривает, а просто пользуется вакантным местом, к которому приковано внимание публики.
Таким образом, один временный объект будет вызывать очень сильную критическую реакцию со стороны зрителей, другой почти не будет критиковаться, – в зависимости от того, насколько объект внешне гармонирует с местом, и от того, какой посыл в нем заложен.
«Противостояние» Золотарева вполне оправдывает свое название, конфликтуя с локацией и на формальном, и на смысловом уровне. Скульптура воплощает эмоцию момента, в котором враждебные элементы сталкиваются с некой целостностью и пытаются ее разрушить. Напряжение визуализировано с помощью прямоугольных деталей, вонзающихся в сферу. Это эмоция, которая в 2014 году запечатлелась в небольшом эскизе, а в 2019-м получила возможность воплощения в крупный объект. Соприкоснулись в этой работе еще две темы, которые волнуют художника и развивались в указанный период в отдельной пластической серии. Одна из этих тем – путешествие, и в «Противостоянии» происходит качественный переход от умозрительной идеи путешествия к его физическому воплощению, поскольку бульвар Шевченко – это стартовая точка для будущих перемещений объекта. Другой является идея отказа от мышления о скульптуре как о монументе, желание «лишить скульптуру этого бремени», как говорит художник, и сообщить ей импульс свободного движения. При этом речь идет о противостоянии с принципом установки идеологического монумента как с чуждой формой коммуникации, характерной для тоталитарных сообществ.
Для нас в этой истории важно то, что реакция общества на тот или иной подход к локации – это в прямом смысле способ диагностики. Когда мы беспокоимся об установлении там памятника «героичнейшему герою», мы беспокоимся о навязывании единственно правильной точки зрения со стороны вертикали власти. Когда нам не нравится оспаривание прошлой символической значимости места – значит, прошлый смысловой посыл еще довольно силен. Если это оспаривание не нравится большинству зрителей, значит, прошлый нарратив доминирует в общественном сознании. И тезис «осознание себя свободным – выше, чем память», который содержится в описании проекта «Противостояние», очевидно, справедлив для художника, но не для большей части публики.
Разумеется, соглашаясь разместить скульптуру в знаковом топосе и маркировать ее как символ отказа от тоталитарных тем и практик, художник не только совершает попытку символического вытеснения предыдущих значений, но и инициирует обсуждение. Даже если это обсуждение ничуть не похоже на диалог, оно, тем не менее, четко проявляет настроения и стереотипы восприятия. Другое дело, что обсуждать любой арт-объект в этом месте так, будто он находится в вакууме «белого куба» галереи, – бесплодно и бессмысленно.
Вопрос не в том, красивая скульптура или некрасивая, модерная или постмодерная, просто синяя или косматая. Важно то, что она помещается в разбережённую рану, и это больно.
В постсоветских странах вообще политические раны слишком свежи. Но на месте постамента Ленина это, скажем так, двойным образом закодировано. Это сложное пространство с точки зрения исторического груза памяти и опыта ее прерывности (это место, с которого начался ленинопад – то есть такое, в котором длительность определенной визуальной истории грубо обрывается), и одновременно это место, где человеческие действия достигли своего выражения в важном кульминационном моменте. То есть, место содержит противоречивый политический подтекст. Имеет внутреннее напряжение.
Это пространство также сложное с точки зрения архитектурных характеристик, поэтому просто механическое соединение любого нового элемента с остатками монумента Ленину подвергается большому риску не сработать на уровне считывания формы (и в силу этого – считывания смысла). Визуальному восприятию объекта мешают все эти парапеты, бордюры, ступени и прочее многоуровневое окружение. Кульминацией становится визуальный спор нового объекта с самим пьедесталом, который все еще несет сильный символический заряд.
То есть очевидно, что тут мы сталкиваемся в первую очередь с вопросом не «что?» (характеристики арт-объекта), а «где?» (характеристики размещения объекта). Отойдем мы на сто шагов в сторону, и градус конфликта снизится, отойдем на тысячу – вообще исчезнет. Будь ровно та же скульптура с той же идеей размещена, к примеру, во дворе музея Шевченко (то есть всего на расстоянии пары кварталов) и бурного столкновения мнений относительно ее художественной ценности не было бы и в помине. Как не было его, когда Золотарев презентовал другие скульптуры из этой же пластической серии. Первый объект можно было увидеть на выставке «Нова Українська Мрія» в 2014 году в Мистецьком Арсенале, затем он экспонировался в Национальном заповеднике «София Киевская» в рамках Второго международного фестиваля искусств «Anne de Kiev Fest» (2016 год). В 2019 году был презентован уже триптих в рамках Kyiv Art Week на выставке «Иллюзия материи» от арт-центра М17. «Противостояние» является уже четвертым объектом серии, хотя, по словам художника, было задумано первым.
Но в этот раз топос (даже скорее гетеротопия) победил пластику. Гетеротопией является пьедестал – место, соединяющее иллюзорное и реальное, память и руину. Тут прошлые смыслы облепляют новый объект, как ракушки днище корабля. К синей руке дорисовывали владельца – подземного или каменного Ленина, а на скульптуре «Противостояние» появилась надпись «Ленин» в течение первой же недели после установки. Что это, если не семантическая апроприация нового объекта, маркировка его устаревшими коннотациями, которые без подпорок новизны рассыпаются: ведь сам постамент испещрен лишь бессмысленными вертикалями – почти зарубками, только сделанными при помощи красочного баллончика.
Да, в призрак коммунизма можно потыкать палочкой или скульптурой и даже суметь в очередной раз удивиться раздающемуся в ответ гулу общественного возмущения. Но противостояние с воображаемым монументом реальная скульптура, увы, пока что выиграть не может. Впрочем, Золотарев изначально и не задумывал противостояние с фантомами этого топоса. Однако, даже если этот смысл сразу не вкладывался, его всё равно добавил контекст размещения, существующий в том числе в восприятии зрителей. По словам художника, у него были сомнения относительно такого выбора локации. «Место достаточно сложное. Как с архитектурной, так и с идеологической точки зрения, – говорит Золотарев. – Но я на него сознательно согласился после размышлений. Если бы вопрос был о постоянно действующей экспозиции, я бы не согласился. Там не может быть сейчас постоянных объектов, а решение архитектурных изменений требует времени и профессионализма участников процесса».
Урбанистическое пространство со временем может быть нейтрализовано и десемиотизовано, но в нем по-прежнему будут оставаться отдельные места со специфическим подтекстом, позволяющим идти вглубь значений. Можно предположить, что если постамент Ленину не будет демонтирован, он останется подобным специфическим местом. И в таком случае тот, кто захочет с ним работать, не должен недооценивать болезненность этого места в коллективной памяти – особенно в том, что касается паблик-арта, одной из основных функций которого является коммуникация с социумом. Пока это место болезненно, коммуникация тоже будет оставаться болезненной.