ГоловнаКультура

Олександр Балагура: "Важливо, коли кіно не бреше"

Александр Балагура – известный украинский режиссер-документалист, автор более 30 фильмов ("Время жизни объекта в кадре", "Крылья бабочки", "Антологион"). В апреле режиссер был членом жюри на кинофестивале Punto de Vista в испанской Памлоне и показывал там "Крылья бабочки".

LB.ua поговорил с режиссером и представляет его в виде отдельных реплик режиссера о “ненужных изображениях”, языке кино и новых проектах.

Фото: Светлана Зиновьева

Был когда-то советский фильм, который назывался "Доживем до понедельника", о старшеклассниках. И там героям дают написать сочинение о том, что такое счастье. И вот один из них долго сидит и ничего не пишет, а потом пишет всего одну строчку: "Счастье – это когда тебя понимают". Вот поэтому в этом и счастье, когда иногда смотрят твои фильмы и как бы понимают, не забывают, кому-то это интересно, или важно. Хотя не будем говорить, что это счастье, это скорее счастливые муки.

Тяжело показывать свои фильмы – особенно когда ты делаешь их наедине с собой. Меня это особенно касается, потому что я сам монтирую свои фильмы. Боишься показать, что за отношения у тебя с этим фильмом, как с самым близким человеком. Это правда, это не поза. А потом странная история происходит: фильм где-то выходит, и ты страдаешь, потому что не хочешь обнажаться перед кем-то. Но так получается, что фильм улетает и уже не принадлежит тебе. Это не ты везешь свой фильм на фестиваль, а фильм с тобой приезжает.

Признаюсь сейчас: я бы сократил "Время жизни объекта в кадре". Но это сейчас, а когда мне говорили "Сократи!" - в тот момент нельзя было. Это дерево растет, а ты его сейчас резать начнешь. Нельзя! И ты понимаешь, что не можешь делать авторскую версию. Потому что не может быть две версии одного ребенка.

Это иллюзия, что ты свободен сделать или не сделать изображение. Это не романтика и не мистика какая-то, но изображение появляется, когда ему нужно. Это вещи вполне серьезные. И если их сейчас появляется много, в фейсбуке, повсюду – масса глупостей, некрасивых изображений – я думаю, что зачем-то они нужны. Это что-то, из чего потом должно произойти что-то еще.

Есть живые вещи и неживые. Картины, фильмы. А что значит живое? Живое – это правда. А неживое – это неправда, это обман, то, что пытается выдать себя за правду. Ты можешь как угодно обманывать но неправду ведь видно. А в нашем случае ситуация какова: хорошо, когда ты зритель, и смотришь: этот обманул, а этот нет. А если ты на той стороне, из тех, кто предлагает? И ты хочешь обмануть, и в конце концов обманываешь себя.

Фото: Institut francais d'Ukraine

Рене Клер говорил: "Мой фильм готов, осталось его только снять". Это правда. Но это нельзя воспринимать буквально. Потому что во время съемки фильм меняется, он растет, и появляется лишь потом, когда ты монтируешь. Не бывает так, что я написал и потом снял по написанному, так делают, когда началось серийное производство.

Вальтер Беньямин, удивительный человек, написал работу об искусстве в эпоху копирования. Он говорил о том, что искусство умирает, что оригинал можно воспроизвести, много раз копировать. Я думаю, что этот фестиваль, и то, что мы делаем – это вещи, которые пока остаются оригинальными, штучными. Потому что невозможно воспроизвести во второй раз то, что ты делаешь: сейчас все происходит так, а потом ветер подул - и иначе.

То, что мы снимаем, называют документальным кино, хотя на самом деле более документальное кино – это то, что самое игровое и самое постановочное. Потому что там все понятно сразу.

Люди думают наивно, что можно вот так взять и всем руководить, контролировать все. Это неправда. Контролировать не получается, всегда что-то происходит вне сценария. В самых больших сюжетах кино и литературы есть всегда попытка большого контроля, "большой брат" и всегда за этим следует какое-то восстание.

Я надеюсь, что мы эти фильмы делаем просто так, не потому, что мы какие-то большие революционеры, просто хочется сделать фильм, который хочется сделать, просто сказать, постараться быть самим собой – это же счастье, нет?

Когда ты делаешь кино, ты больше не можешь смотреть фильмы. Ты приходишь, садишься и как дурак сидишь в зале, и не понимаешь, зачем, почему эти люди? Ты удивляешься, что к тебе пришли фильм смотреть твой, и тебе стыдно. А потом еще подходят, тебе что-то хорошее говорят, а ты так удивляешься жутко. Это вот так на лавочке посидеть – и можно рассказать про бабочку, про маму, а фильм про это делать…

Я не знаю, как ответить на вопрос "почему кино?" Лучше музыку писать или наукой заниматься, например физикой. Было бы замечательно физикой заниматься. Или, допустим, книжку написать. А фильм… В этом детство какое-то есть, потому что это так захватывающе, такая красивая штука.

Язык кино меняется, демократизируется – это интересно, это удивительное приключение, которое продолжается. На самом деле это процесс развития, рождения чего-то нового. Поэтому не надо говорить, что изображения "ненужные". Да, масса всяких дурачков, которые снимают себя на фоне чего-то, - их изображения тоже для чего-то нужны. Может, чтобы показать глупость общества, может, еще зачем-то. Потому что глупое изображение – оно не только глупое, оно может быть еще драматичным, трагичным, страшным – зависит от того, как мы на него посмотрим.

У нас сейчас есть два новых проекта. Один из них называется "No Map Avaliable", очень интересная работа, для которой есть материал. Он готов, осталось только отправиться в путешествие, чтобы его снять. И есть другой фильм, "Ловец бабочек", и он отчасти связан с историей о "Возе с сеном" Босха. Это, конечно, тоже очень личная картина, как моя, так и Зиновьевой (Светлана Зиновьева, продюсер – прим.ред.), связанная с городом Киевом.

На съемках фильма "Время жизни объекта в кадре", Генуя
Фото: Светлана Зиновьева
На съемках фильма "Время жизни объекта в кадре", Генуя

Вы знаете, была такая удивительная женщина Симона Вейль. Она размышляет о персоне и сакральном; в любом человеке есть "сакро" – сакральное, но это не имеет отношения к персональному. Самые великие мистики, они что всегда хотели? Убрать "я", уйти. Нет "я", нет персоны, и тогда остается самое главное. И еще она говорит, что в искусстве "сакро" – это красота. В науке "сакро" – это правда, истина.

Ты читаешь в детстве книжки, а кино выбираешь, потому что тебе нравится, тебе путешествий хочется. Куда-то отправиться, убежать из дому, от родителей, от всего. Кино – что еще найдешь интересней? Раз – и оказался где-нибудь в Африке, или в Индии, или на Северном Полюсе, или на планете Марс. Или с Мельесом – вот сразу и "Полет на Луну" тебе. Пока ты здесь – надо попробовать и на Луну слетать. В кино это возможно. Не важно, летал ли Барон Мюнхгаузен на Луну или не летал. Важно, что Барон Мюнхгаузен в кино не врет... Важно, когда кино не врет.

PS. На Книжном Арсенале представят переиздание книги Home Life Book с работами известного харьковского фотографа Евгения Павлова и текстами Татьяны Павловой. В комплекте с книгой можно будет купить диск с фильмом "Время жизни объекта в кадре" (стенд издательства "Родовід").

Читайте головні новини LB.ua в соціальних мережах Facebook, Twitter і Telegram