Так вот, я сижу на прогулке – объявляют, что в Ростове-на-Дону сейчас должен был приземлиться самолет, на котором находится этот Александров и Ерофеев, а в порту ждет Надежда Савченко. И самолет Президента прилетает – их привозит, ее забирает. Вот это милицейская волна передала и больше никакой информации. Ну, и у меня надежда появилась, что и до меня очередь дойдет. А когда уже более-менее уверенность была, так это когда прочитал в газете то ли "Коммерсант", то ли "Новая Газета", что Президент Украины Порошенко сказал: "Сегодня я уже могу говорить, что следующими после Савченко будут Солошенко и Афанасьев". Ну, я воспрял немного.
Приезжаю с колонии в Лефортово – меня встречают те, кто полтора года охраняли, как родственники уже знакомые все. Полтора месяца еще там просидел. Идет праздник российский, 12 июня — День России. Ну, я думаю, в праздник должны меня освободить. И 10-го числа пятница, а меня не освобождают. И я, наверно, перенервничал, у меня какой-то стресс или срыв... Подошла медсестра сначала, потом позвали врачей, потом вызвали скорую помощь... Когда скорая помощь уехала, приходит начальник СИЗО и говорит: “Юрий Данилович, я Вас прошу, не умирайте, я ж недавно назначен, зачем мне международный скандал?” Я говорю: “Обещаю вам, что я не умру. Чего я должен умирать тогда, когда уже так близко освобождение?" Он говорит: "Я ничего не могу Вам говорить, но я Вас скоро провожу".
Он не мог сказать, что нас там меняют. Меня когда уже к самолету привезли, когда мы сели в самолет, тогда Геращенко позвонила жене, сказала, что меня везут домой, и попросила никому об этом не рассказывать, потому что это все в тайне. Почему-то боялись, чтоб это все не сорвалось. И я боялся этого, потому как думаю, ну мало ли, что Путину что-то не понравится в отношениях с Порошенко. А мне в ФСБ рассказали ребята, что каждого заключенного согласовывает именно Путин – пофамильно подписывает.
Юрий Солошенко