Объяснить, что такое музыкальный театр и откуда ноги растут у современных музыкальных перформансов, упорно вытесняющих традиционные концерты со сцены, словами невозможно – это нужно видеть. Именно видеть, а не только слышать – Кагель открыто протестовал против редукции музыкального процесса до одного лишь прослушивания музыки. Сравнение его работ с цирком, театром абсурда, дадаизмом и нигилизмом мало дают для понимания этого феномена. Кагель ведь не отрицал традиций и Моцарта с корабля современности не сбрасывал. Более того, над царившим в период его композиторского становления сериализмом, заменяющим интуицию и эмоции – логическими рассчётами, иронизировал, хоть и прекрасно владел этим методом. Для него как для человека, родившегося и сформировавшегося в Аргентине, постоянно не хватало красок, озорства и – как ни странно это прозвучит – связей с традицией в Кёльне, где он прожил большую часть жизни. Но обо всём по порядку.
Кагель родился в 1931 году в Буэнос-Айресе, в семье еврейских эмигрантов из Восточной Европы. Из СССР они уехали сразу после революции, несмотря на свои крайне левые политические взгляды. Кагель утверждал, что род его отца – из Германии, матери – из Санкт-Петербурга и Одессы. В Санкт-Петербург он съездил дважды, в Одессе не был ни разу. «В Одессе есть важный фестиваль, и меня туда даже приглашали, но всегда слишком поздно», - говорит он в одном из интервью.
По словам композитора, в послевоенном Буэнос-Айресе осела крупнейшая еврейская община, вторая по численности после Нью-Йорка. В 40-50-е город, находившийся в высоком интеллектуальном тонусе, бурлил культурными событиями. Кагель получил настолько широкое музыкальное образование, что мог бы стать человеком-оркестром: он играл на фортепиано, органе, кларнете, виолончели, пел, дирижировал и упражнялся в теоретических музыкальных задачах. Позже, в университете изучал литературу – на минуточку, у Хорхе Луиса Борхеса – и философию. С 18 лет входил в Объединение новой музыки, в 19 присоединился к Аргентинской синематике, следуя своему увлечению кино и фотографией. Кагель провалил экзамены в консерваторию, но принялся сочинять музыку как самоучка. Культурных впечатлений, понятное дело, ему хватало. Композиторского образования, разумеется, нет.
Все его попытки создать студию электронной музыки закончились неудачей. Звучит, вроде бы, неважнецки, но на тот момент электронная музыка вообще была диковинкой – знаменитый парижский IRCAM откроется только в 1977 году, а Кёльнская студия электронной музыки WDR, официальной датой основания которой считается 18 октября 1951 года, стала пионером в этой области. Для 20-летнего композитора-самоучки открыть второй в мире центр электронной музыки в Буэнос-Айресе выглядело совсем уж нереалистичной задачей, при всей культурной мощи этого аргентинского города. «Студиозаменители», впрочем, выглядели вполне съедобно: Кагель руководил хором в оперном театре «Колон», был музыкальным советником в университете, ассистентом дирижёра в Камерной опере, редактором отдела кино и фотографии в журнале «Nueva Vision».
Решающей стала встреча с Пьером Булезом в 1954 году, Булез звал Кагеля за собой во Францию, но тот не выиграл студенческий грант, зато в 1957 перебрался-таки в Кёльн – разумеется, из-за электронной студии. Дальше – обязательное для авангардной инициации посещение в 1958 курсов в Дармштадте (Грааль новой музыки как он есть), куда он потом вернётся уже как учитель. Дармштадт не то чтобы разочаровал Кагеля, но показался слишком серым после буйства красок Буэнос-Айреса. Эту запечатлённую на сетчатке красочность он объединил с по-немецки структурированным мышлением.
Карьера Кагеля дальше развивалась стремительно и в нескольких направлениях: дирижёр концертов новой музыки Рейнского камерного оркестра, концертное турне по США с параллельным чтением лекций, преподавание композиции в нью-йоркском Буффало, чтение лекций в Берлинской академии кино и телевидения, руководство курсами новой музыки в Гётеборге. Кагель был директором Института новой музыки при Кёльнской высшей школе музыки с 1969 по 1975 год, а в 1974-м стал председателем театра новой музыки в том же заведении.
В жизни Кагель выстраивал серьёзную и правильную карьеру. В творчестве же прикладывал массу усилий, чтобы не быть серьёзным. «Меня интересует двусмысленность, но не потому, что я её фанат, а просто это важная черта окружающего мира». Посреди его вполне серьёзных партитур музыканты поднимались с мест, движутся, взаимодействуют, вокализируют. Кагель в молодости укрепил легкие от зарождающегося туберкулёза упражнениями по сольфеджио. Местный валторнист тогда показал ему несколько хороших вокализов. Позже композитор заставит петь, а точнее – напевать и мурлыкать – практически всех своих инструменталистов, вплетая голос в инструментальные звуки и шумы.
Он отрицал свою принадлежность к анархистам. «Хаос интересовал меня задолго до того, как теория хаоса вошла в моду, - утверждал Кагель. – Однако я ничуть не анархичен и не хаотичен, я строг и дисциплинирован в своих идеях». Венгерское меццо-сопрано Клара Чордас, проработавшая с ним больше 20 лет, подтверждала эти слова: «Он немец до мозга костей, если речь идёт о структуре произведения, но в нём есть жилка латиноамериканской фантазии».
После Кагеля остались десятки интервью, обязательные для прочтения всем, кто интересуется природой композиции – не важно, музыкальной или кино. Кагель, работавший как в одном, так и в другом жанре, говорил о написании музыки как о «разрезании времени на части». «Когда разбираешь киношедевр, всегда поражаешься тому, насколько музыкален его монтаж, - заключает композитор. – Я как-то работал над музыкой к «Андалузскому псу» Луиса Бунюэля, и проанализировав временные пропорции и последовательности, определил, что он очень, очень музыкален. А затем я ещё и прочёл, что Бунюэль играл на скрипке».
Онлайн-трансляция события будет проводиться 22 марта с 19:00 на фб-странице Нового театра на Печерске.